Как Вы пришли в поисковое движение?

В 2002 году я вошла в рабочую группу «Книги Памяти», у меня не было достаточно знаний и опыта, и я стала искать единомышленников, которые бы мне помогали в этом. Поисковики были чуть ли не единственными людьми, которые сразу с готовностью оказывали мне помощь. Я не состояла ни в каком отряде, с 2002 по 2006 была руководителем рабочей группы «Книги Памяти», занималась архивной документацией, списками погибших. Мы первые сделали «Книгу Памяти» по тем бойцам, имена которых установили поисковики.

Потом получилось так, что я начала руководить экспедициями, ездить в них сама. Платформа «Теплобетонная» – это как раз те экспедиции, которыми мне волей случая пришлось руководить.

Какой была Ваша первая экспедиция?

Я ведь не была поисковиком в обычном смысле этого слова. Я работала в «Книге памяти», общалась с фондом, который возглавлял Илья Прокофьев. Если я приезжала в какую-то экспедицию, то скорее на захоронение. В основном мы работали в режиме выходного дня. До 2012 года у меня не было больших экспедиций. Почему возникла необходимость их проводить? Потому что в боевых регионах местные отряды  редко участвуют в больших экспедициях, у нас это чаще были приезжие. Нужно было как-то объединять свои отряды. Пришлось возглавить экспедицию.

Какой момент за годы работы в поиске для Вас самый запоминающийся? Это был Теплобетон (Экспедиция «Теплобетонная»)?

Наверное, да. На правом берегу Невы никто никогда не работал. И это не просто экспедиция, когда подняли бойцов, перезахоронили, нашли родственников. Она много значит для местного населения Невской Дубровки, потому что мы доказали, что здесь не было тыла.

Поисковики работали в основном на линии Волховского фронта, в Кировском районе, где непосредственно было боевое столкновение, а вот тем, как держали оборону на правом берегу, чего стоило войскам не допустить немцев туда, никто не занимался.

Нам говорят: «Что вы здесь делаете? Здесь не было войны!» Мы своим трудом смогли показать, что на самом деле это был передний край обороны, и бойцы, которые похоронены на правом берегу, геройски погибли. Несправедливо, что про них столько лет никто ничего не знал. «Теплобетон», конечно, самый запоминающийся момент, потому что это масштабно и потому что впереди еще очень много работы. Это наша тема, и для меня она очень важна.

Что помогает за столько лет сохранять энтузиазм, откуда берутся силы?

Много составляющих. Во-первых, это люди, которые меня окружают и которые мне поверили. Не хочется, скажем так, этих людей бросить, есть чувство долга перед ними. Ещё мне очень нравится, когда приезжают родственники, и это для меня самая большая награда, самая большая радость. И ради того, чтобы испытать это чувство, хочется этим заниматься дальше и дальше. Я считаю, что, пока есть силы, нужно тащить в поисковое движение молодежь, потому что, кроме нас, сделать это некому.

Чтобы потом произошла смена поколений?

На самом деле, очень интересно передавать знания, потому что я «в прошлой жизни» всё-таки педагог, мне нравится общаться с детьми и немного ломать стереотипы, которые у них есть по жизни, на практике показывая, что и как было. А вообще интересно абсолютно всё. Несколько дней назад зашла в группу «Экспедиция «Теплобетонная», и, когда опять всё пересмотрела, подумала, какие же ребята молодцы! Такая огромная команда работала, человек 300, наверное, в разное время. Был костяк, который все это держал, и были приезжие отряды. Я считаю, самое главное, что каждый тоже изменился, и не потому что поднимали такое большое захоронение. Мы жили коммуной. Такой практики сейчас практически нет. А коммуна людей меняет. Мы немножко стали лучше, надеюсь, по крайней мере, на это. И вместе хорошо, потому что там каждый может быть самим собой.

Какая у Вас большая поисковая мечта?

Я не стояла у истоков поискового движения, но мне довелось общаться с разными людьми, которые начинали его. Тогда было то, что свойственно молодым объединениям - была искренность. Да, были проблемы с администрацией, с финансированием, но была честность. Сейчас в поиске бывает всякое. И дружбы стало меньше.

За 25 лет люди повзрослели, некоторые уже состарились. Новое поколение если и есть, то пришло оно само и не впитало в себя традиции начала поискового движения. Так вот, наверное, самая большая моя мечта – это то, что я пытаюсь сделать в коммуне: чтобы поиск стал одной большой семьёй. Я всё-таки за честность и искренность. Честность перед собой, перед солдатами, перед родственниками.

Поисковое движение как-то коснулось Вашей семьи с другой стороны? Вы находили своих родственников?

Нет, к сожалению, и, пожалуй, это еще одна моя большая поисковая мечта. Даже не поисковая, это моя человеческая мечта. Когда на захоронения приезжают родственники, то я бы много отдала, чтобы оказаться на их месте. Мечтаю о том, чтобы кто-то когда-то позвонил и сказал: «Мы нашли вашего деда».

Он тоже погиб на войне?

Да, он тоже пропал без вести. Как, в принципе, у большинства. Мы в каком-то смысле подпитываемся энергией радости, когда люди приезжают, потому что хотим оказаться на их месте. А про моего деда ничего нет. Ушёл в июне 1941, и все. Одно только послевоенное донесение, ответ на запрос, когда бабушка его искала.

Что бы Вы посоветовали ребятам, которые ещё только приходят в поисковое движение?

Для тех, кто обращается и говорит: «Мы хотим вступить в поисковый отряд», я вывела такую формулу - приезжайте, посмотрите, побудьте в качестве волонтеров, и дальше вы сами  поймете, нужно это вам или не нужно. Отряды очень разные, взаимоотношения тоже разные, и не факт, что если человеку не понравилось в одном отряде, ему не понравится и в другом. Если есть интерес к истории – надо заниматься.

Самая большая работа – аналитическая. И вот в таких единомышленниках наибольшая необходимость. Ведь мы сталкиваемся и с тем, что люди только копают. Но работа с документами, архивами, поиск родственников – это даже, наверное, важнее, чем выезд в экспедицию.